26 октября Угра стала. ИВАН III, опасаясь исполнения ханских угроз, велел сыну ИВАНУ МОЛОДОМУ, брату АНДРЕЮ МЕНЬШОМУ и воеводам со всеми полками отступить на Кременец, чтобы там биться соединенными силами. Приказ нагнал такой ужас на ратных людей, решивших, что татары уже перешли реку и гонятся за ними, что они бросились бежать. Но хан не рискнул воспользоваться возможностью атаковать и, простояв еще на Угре до 11 ноября, повернул назад. Его союзники не подошли, русские, наоборот, помирились между собою, а татарское войско оказалось не готово к лютым морозам.

В число учредителей вошли также будущий министр внутренних дел Дмитрий БЛУДОВ (Кассандра), будущий министр юстиции Дмитрий ДАШКОВ (Чу), переводчик Степан ЖИХАРЕВ (Громобой), поэт Василий ЖУКОВСКИЙ (Светлана), археограф Александр ТУРГЕНЕВ (Эолова Арфа). Позже к обществу присоединились поэты Константин БАТЮШКОВ (Ахилл), Петр ВЯЗЕМСКИЙ (Асмодей), Денис ДАВЫДОВ (Армянин) , Александр ПУШКИН (Сверчок), дядя поэта Василий ПУШКИН (Вот). Каждый из них мог назвать себя литератором, принадлежавшим к партии карамзинистов. Они отстаивали языковую реформу писателя и историка Николая КАРАМЗИНА, сблизившего книжный язык с разговорной речью, не боявшегося заимствований и ввода новых слов. Их антиподами были шишковисты, или архаисты, — сторонники президента Российской академии адмирала Александра ШИШКОВА, выступавшие с консервативных позиций. В 1810 году они образовали кружок «Беседа любителей русского слова», постоянно выступая с критикой новых веяний.

«Арзамас» возник в ответ на осмеяние карамзинистов в пьесе «Урок кокеткам, или Липецкие воды» члена «Беседы» Александра ШАХОВСКОГО. Название пришло в голову после рассказа Блудова о поездке по делам наследства, когда в Арзамасе он за стенкой услышал разговор незнакомых ему людей о литературе, — «Арзамасское общество безвестных людей».

Арзамас всегда славился своими гусями. К рождеству их сотнями тысяч собственным ходом (железных дорог ведь не было) гнали в Петербург и Москву. А чтобы нежная птица не взяла в грязи, для нее погонщики плели маленькие лапти. Вот гусь и попал на герб города, он же стал эмблемой нового общества, а все его члены — «гусями». Каждому их них давалось указанное нами в скобках прозвище, взятое из баллад Жуковского, избранного секретарем общества. Часто это были просто междометия, любимые автором. Каждое заседание литераторов стол украшал жареный гусь, а гости обсуждали достоинства разных гусиных перьев и их влияние на творчество, гоготали над своими идейными противниками или шипели в их сторону. Обязанностью каждого вступающего в общество было издевательски-похвальной речью дать отпор одному из «беседчиков». Эта литературная игра кончилась, когда через год «Беседа» прекратила свое существование, а новые члены «Арзамаса», большей частью будущие декабристы, стали использовать встречи для политических бесед.

Формирование постоянной драматической труппы в Москве началось еще с 50-х гг. XVIII века. В 1757 году при Московском университете был создан театр (с 1759 — публичный), получивший название Университетского; в нем играли студенты и воспитанники университетской гимназии. В 1760 году он стал называться московским Российским театром, потом Знаменским, а в 1780 году был организован Петровский театр, работавший в здании, построенном антрепренером М. МЕДОКСОМ. В 1805 году оно сгорело, труппа со следующего года вошла в систему казенных, так называемых императорских, театров. Ее драматический состав начал выступать в новом здании, названном Малым театром, а балет и опера с 1825 года стали выступать как Большой театр также на новой сцене, сооруженной на месте пожарища.

При желании можно вспомнить, что первая книжка поэта вышла16 годами раньше. В 16 лет Некрасов явился в столицу, не окончив Ярославской гимназии и «надув отца притворным согласием поступить в Дворянский полк». Он желал начать печататься и поступить в университет. Отец, узнав об этом, лишил сына какой-либо поддержки. Два года подряд не удавалось стать и студентом: столь существенны были пробелы в образовании. Зато сборник стихов 18-летнего поэта, претенциозно названный «Мечты и звуки», увидел свет. Но у юного автора хватило благоразумия последовать совету Василия ЖУКОВСКОГО: «Издайте без имени. Впоследствии вы напишете лучше и вам будет стыдно за эти стихи». Книга вышла с инициалами Н. Н., и поэт никогда ее в свой счет не ставил.

Несколько лет Некрасов прожил в невообразимой нищете, в буквальном смысле на подаяние. Только к 25 годам он сумел выбраться со дна и обрести положение в издательском мире, встав во главе журнала «Современник». В сборниках и журналах появлялись отдельные его стихи, но только болезнь горла, когда он лишился голоса и готовился к смерти, подвигла его на творчество. Были созданы «Последние элегии», и он впервые взялся за поэмы. «Нынче я столько написал стихов, как никогда, и, признаюсь, в первый раз в жизни сказал спасибо за эту способность: она меня выручила в самое горькое и трудное время», — говорил поэт.

Преодолев кризис, он для поправки здоровья впервые выехал на Запад, где и узнал об успехе своего сборника. Открывался он стихотворением «Поэт и гражданин» со ставшей крылатой фразой: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Превосходные отзывы следовали один за другим. Общее настроение выразили писатель Иван ТУРГЕНЕВ: «Этого не бывало со времен Пушкина» и соредактор «Современника» Николай ЧЕРНЫШЕВСКИЙ: «Вы теперь единственная прекрасная надежда нашей литературы».

Но Чернышевский и подвел, опубликовав в заметке-сообщении о выходе некрасовского сборника его самые взрывоопасные стихи «Поэт и гражданин» и «Забытая деревня», которые сам автор не случайно придерживал. Предписанием министерства просвещения и секретным циркуляром МВД книга не была дозволена к новому изданию, не разрешались ни статьи о книге в печати, ни выписки из нее, а журнал пригрозили закрыть.

Первый футбольный клуб появился в Шеффилде в 1857 году, к этому времени их число выросло до пары десятков, причем каждый играл по собственным правилам, мало чем отличающихся от регбийных. Потому на первой организационной встрече прошедшей в таверне «Вольных масонов» на лондонской улице Грейт-Куин-стрит главной задачей поставили определить общие для всех правила. Они были выработаны к декабрю и самыми принципиальными стали запрет игрокам бежать с мячом в руках и применять для отбора мяча такие меры физического воздействия, как подножки, толчки, захваты руками.

Вскоре опубликованные, они стали обязательными для всех футболистов, а 1863 год считаетcя годом рождения новой игры. В 1963 году в честь ее столетия была проведена встреча между сборными Англии и мира, в которой Советский Союз представлял вратарь московского «Динамо» Лев ЯШИН, блистательно защищавший свои ворота и признанный в тот года лучшим футболистом Европы.

Еще одним человеком, без которого было бы невозможно рождение нового театра, был Савва Тимофеевич МОРОЗОВ. Он сразу же согласился войти в паевое товарищество, поставив единственное условие — чтобы оно не имело над собой высочайшего покровительство. Морозов взял на себя все материальные заботы, построил театр, помог устроиться «Товариществу артистов».

День открытия был назначен на 14 октября по старому стилю по предложению директора театра, известного театрального антрепренера Я. В. ЩУКИНА, создателя сада Эрмитаж. Помещенная ранее мною история выбора даты открытия с помощью цыганки была рассказана самими основателями театра, но родственники Щукина, обратившиеся ко мне, утверждают, что она была сочиненна уже в советское время и ни на чем не основана.

Позднее в спор включился еще один бывший участник Конармии — писатель Вс. ВИШНЕВСКИЙ, пославший Горькому свою пьесу «Первая Конная»: «Не то, не то дал Бабель! Многого не увидел. Дал лишь кусочек: Конармия, измученная в боях на польском фронте. Да и то не всю ее, а осколки». Ответ Горького был прост: «Такие вещи, как ваша «Первая Конная» и «Конармия», нельзя критиковать с высоты коня».

Это очень скромно — назвать квартирой особняк на Малой Никитской, до революции принадлежавший одному из богатейших людей России Павлу РЯБУШИНСКОМУ. Потому и съехались сюда 50 мастеров пера (в их числе Александр ФАДЕЕВ, Валентин КАТАЕВ, Эдуард БАГРИЦКИЙ, Самуил МАРШАК и другие не менее громкие в ту пору имена), чтобы выслушать Сталина, как раз задумавшего создать Союз советских писателей. Тогда вождя еще не боялись, а он даже признался в общей беседе, что умиравший Владимир ЛЕНИН просить принести ему цианистый калий, потому что «вы самый жестокий человек в партии». Более того, Сталин с каменным лицом реагировал на каждую попытку польстить ему во время произнесения тостов. Заметив это, изрядно поддавший писатель Георгий НИКИФОРОВ вдруг закричал на весь зал: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать…» Генсек протянул тому через стол руку: «Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже».

В следующий раз у Горького соберутся уже 90 писателей, был ли приглашен Никифоров — неизвестно, но в 1938 году его расстреляют по делу о «заговоре писателей».

На разных участках Западного фронта немцы предприняли ряд ожесточенных атак на наши позиции. Все атаки немецко-фашистских войск отбиты с большими потерями для врага.

В излучине Днепра, юго-западнее Днепропетровска, наши войска овладели районным центром Днепропетровской области Солёное, а также заняли более 30 других населенных пунктов, среди которых крупные населенные пункты Червонная Ивановка, Ганно-Зачатовка, Николаевка, Селецкая, Сурско-Покровское, Волоское, Васильевка, Чувилино, Гончарка, Апполоновка, Вишнёвый, Днепростан.

На Криворожском направлении наши войска заняли ряд населенных пунктов, в том числе Малиновка, Водяна, Варваровка, Бойковка, Гуровка, Новая Лозоватка, Родионовка, Покровское, и железнодорожные станции Шмаково, Карнаватка.

На остальных участках фронта — усиленная разведка и артиллерийско-минометная перестрелка.

В Восточной Пруссии наши войска, встречая возросшее сопротивление противника, с упорными боями заняли сильно укрепленные опорные пункты Швиргаллен, Амалиенхоф, Гуддин, Грюнвайтшен.

Войска 4-го Украинского фронта 26 октября овладели на территории Чехословацкой республики промышленным центром Закарпатской Украины городом Мукачево — важным узлом коммуникаций и опорным пунктом обороны противника у южных отрогов Карпат, а также с боями заняли на территории Чехословакии более 60 других населенных пунктов, в числе которых крупные населенные пункты Вельке Березне, Чорноголово, Смерекова, Турица, Турьян Реметы, Турьяпасика, Порошков, Нижняя Грабовница, Ключарка, Ромочевица, Доробратово, Макарево, Кивядж, Саланк, Вербовец, Вылок и железнодорожные станции Вельке Березне, Чинадийево, Подгоряны, Севлюш, Вылок.

Северо-западнее и западнее города Сату-Маре наши войска заняли на территории Венгрии более 40 населенных пунктов, в числе которых крупные населенные пункты Усца, Сонкад, Бот-Палад, Чахолч, Майтиш, Дьюдье, Ченгер, Порчалма, Тиокод, Фабианхаза, Валлай и железнодорожные станции Гачали, Янк, Ченгер, Порчалма.

На других участках фронта — поиски разведчиков и бои местного значения.

Знаменитый полководец, маршал Победы, менее года назад в четвертый раз удостоенный Золотой звезды Героя Советского Союза, пользовался огромным уважением как в стране, так и за рубежом. В октябре на крейсере «Куйбышев» он отправился с визитом в Югославию и Албанию. Когда корабль проходил Босфор, турецкий сигнальщик передал: «Великому маршалу, высокочтимому полководцу Второй мировой войны. Приветствуем и поздравляем вас с заходом в турецкие воды». На рейде стояли американские корабли: авианосец, крейсер, два фрегата, эсминцы. Так их экипажи, все в белом, были выстроены на верхних палубах и приветствовали маршала. И не только потому, что боевой союзник Жукова генерал Дуайт ЭЙЗЕНХАУЭР был в это время президентом США.

Но такая популярность полководца пугала партийное советское руководство во главе с Никитой ХРУЩЕВЫМ, которое само летом удержалось у власти только благодаря решающей поддержке Жукова, когда на партийном пленуме «ушли» не Хрущева, а его противников Лазаря КАГАНОВИЧА, Георгия МАЛЕНКОВА, Вячеслава МОЛОТОВА. А решительность, с которой маршал решил вопрос с «антипартийной группой», только добавила Хрущеву сомнений, к нему постоянно поступали сводки КГБ о действиях маршала. Когда же Жукову сказали, что Иван СЕРОВ (первый председатель КГБ) за ним шпионит, маршал ответил: «Пусть попробует, я его в два счета снесу, и Лубянки не останется».

Сначала в ход пошли мелкие сошки, имен которых сегодня никто и не знает. Назначенный министром внутренних дел Николай ДУДОРОВ донес, что Жуков стремится забрать в свое подчинение внутренние и пограничные войска, а это — явный бонапартизм. А начальник Главного политического управления Советской армии Алексей ЖЕЛТОВ обвинил маршала в пренебрежении политработой и насаждении в войсках культа собственной личности. Дело вышло на уровень Президиума ЦК, но самого маршала в известность не ставили. Как только начальник Главного разведывального управления Сергей ШТЕМЕНКО сообщил давнему товарищу о происходящем, тот немедленно вылетел в Москву из Албании. С аэродрома маршала сразу доставили на заседание Президиума ЦК, где ему были предъявлены обвинения в попытке установить диктатуру (с этой целью он якобы даже создал никому не подконтрольную школу диверсантов) и сняли с должности.

Через два дня был созван Пленум ЦК КПСС с повесткой дня »Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и на Флоте». Мнение партийной элиты отразил Анастас МИКОЯН: «Откровенно говоря, мы боимся Жукова». Ни одного слова в защиту опального не нашлось и у его боевых товарищей. В постановлении про маршала было сказано: «В Советской Армии стал насаждаться культ его личности, непомерно возвеличили его персону и его роль в Великой Отечественной войне. Жуков не оправдал оказанного ему партией доверия. Он оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюре...». В феврале следующего года опальный маршал был отправлен в отставку. Хрущев и много позже утверждал, что эти меры были вынужденными, иначе в стране события стали бы развиваться по латиноамериканскому варианту.

В 2001 году «дело» Жукова было пересмотрено Комиссией при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий. Оказывается, что самые тяжкие выдвинутые против маршала обвинения, которые пленум посчитал доказанными, нигде не были опубликованы. По ним в соответствии с советским уголовным кодексом Жукову полагалась высшая мера наказания — смерть. Комиссия не нашла сколь-либо убедительных фактов для столь чудовищных обвинений, но и делом участников пленума был вовсе не суд, а политическая расправа.

Это был всего лишь второй фильм режиссера, а первый славы ему не снискал. Шварценеггер счел предложенную ему роль халтурой: «Дерьмовое кино, работы недели на две». Стоит напомнить, что Шварценеггер в жизни вовсе не походил на принесшего ему известность Конана-варвара. Он только что получил американское гражданство, был активным участником начавшейся кампании по оздоровлению нации, а своим друзьям дарил не кассеты со своим участием, а увлекшие его документальные фильмы нобелевского лауреата экономиста Милтона ФРИДМАНА о преимуществах свободного рынка. Здесь же ему предлагали сыграть главного антигероя. Но разве сегодня помнят, кто там спасал мир? Знаменит стал посланный из будущего всех уничтожить киборг в черной коже и облике Арнольда.

Шварценеггер после «Терминатора» стал суперзвездой. Создателям удалось превратить в достоинство даже невероятный акцент актера. Как он сам рассказывал, сначала над выросшим в австрийской сельской общине парнем хохотали в Граце, слыша его говор горца. Потом в Вене смеялись над его грацким диалектом, в Мюнхене — над венским акцентом, а приехал в Штаты — и снова фсе смеются. В фильме даже «пошел в задницу» у него звучало «пшел ф сат», потому более длинных фраз Арнольду не доверяли. Но этого вполне хватило, чтобы реплика его героя «Я вернусь» вошла в число крылатых выражений мирового кино.

Родившийся в Англии и приобретенный океанариумом в Оберхаузене, он прожил ровно два года и 9 месяцев. Осьминогам столько и положено, но Паулю пришлось несладко, когда к нему пришла мировая слава. С началом первенства, проходившего в ЮАР, сотрудники океанариума перед каждой игрой сборной Германии опускали в аквариум моллюска две кормушки, помеченные флажками стран-участниц. Выбор Пауля определял прогноз на игру.

Таким образом осьминог последовательно предсказал победу немцев над Австралией, их поражение в игре с сербами, выигрыш у Ганы, две блестящие победы в поединках на вылет с Англией и Аргентиной. На этой стадии в Испании болельщики предлагали выкупить осьминога, и мало кто сомневался, что их единственной целью было съесть животину. Соперником немецкой сборной могла оказаться и Италия, если бы с треском не провалилась в групповом турнире. Наверняка бы ее болельщики тогда назвали спрута членом мафиозной структуры, скупившей чемпионат. Но тот был выше всех подозрений и в полуфинале отдал победу испанцам. Теперь в Германии Пауля обвинили в предательстве национальных интересов, а Испания, наоборот, устами премьер-министра обязалась гарантировать его жизнь и даже была готова выслать телохранителей. Осьминог это оценил и отдал испанцам Кубок мира, а германских соотечественников утешил третьим местом.

Пережив все угрозы и стрессы, Пауль поразился вероломству своих смотрителей, заявивших, что с пророчествами покончено. Перестав принимать пищу и передвигаться, он тихо угас. Смерть, конечно, объяснили естественными причинами, а ее саму превратили в новое шоу с приспущенными флагами, облаченными в траур сотрудниками океанариума и сооружением памятника в виде осьминога, обнявшего щупальцами футбольный мяч, внутри которого прах Пауля.